Ольга Бухина
По образованию и первой профессии психолог. Переводчик с английского и литературный критик, опубликовано более 30 переводов книг для детей, подростков и взрослых. Пишет о детской литературе для различных сборников, журналов и электронных изданий. Один из соавторов трёх книг в Детском проекте Людмилы Улицкой «Другой. Другие. О других»: «Язык твой – друг мой», «В общем, про общение» и «Праздник! Праздник!». Автор книги «Гадкий Утёнок, Гарри Поттер и другие. Путеводитель по детским книгам о сиротах». Последний перевод (совместно с Г. Гимон) – книга Мег Розофф «Как я теперь живу».
Обзор новинок детской литературы от 15 января 2019 года
Взрослые – это состарившиеся дети.
Теодор Сус Гайзел (Доктор Сьюз)
Рассказ от первого лица в детских книгах легко становится рассказом о собственном детстве, как мы уже видели, например, в книге Ирены Доусковой «Будь Жегорт» («Розовый жираф», 2018, пер. с чешского М. Юдиной), изданной в Чехии в 1998 году, через тридцать лет после описываемых событий, а по-русски появившейся так через целых пятьдесят.
В другой книге, повествующей о детстве самой писательницы, эти интервалы ещё длиннее. Любимая книга моего детства, «Дорога уходит в даль…» Александры Бруштейн, впервые увидела свет через шестьдесят с лишним лет после описываемых в ней событий, в 1956 году, а ещё 62 года спустя была снова издана вместе с обширными комментариями Марии Гельфонд (Издательский проект «А и Б», 2018). Сами комментарии вышли отдельной книгой год назад (Издательский проект «А и Б», 2017). И не то чтобы «Дорога…» не переиздавалась регулярно, но это издание – особенное, потому что рассчитано сразу на два (если не больше) совершенно разных типа читателей. Во-первых, на читателя-ребёнка, который в первый раз знакомится с историей Сашеньки Яновской, девочки, растущей в предреволюционном Вильно в семье еврейского врача-подвижника. Нет ничего лучше для любопытного ребёнка, чем разнообразные примечания – исторические, географические, бытовые. Как бы я обрадовалась такой книжке в детстве, когда читала Бруштейн в первый раз (и перечитывала в сто двадцать первый – я не шучу).
Второй тип читателя – это те, кто давно (с детства) знакомы с этой книгой и теперь хотят узнать, как же всё было на самом деле. Герои книги такие живые, что совершенно понятно – они выписаны с натуры. Так оно и есть. Комментариям, как положено, предшествует подробная, с множеством фотографий биография Бруштейн. Далее следуют примечания к отдельным страницам и отдельным моментам книги. Комментарий помещает рассказ в контекст колониальной истории Российской империи – каково жилось людям – богатым и бедным – на её западных границах, в тогдашнем Вильнюсе (каждая группа населения, литовцы, поляки, русские, евреи, называла город по-своему – Вильнюс, Вильно, Вильна, Вилнэ). Старые открытки, фотографии, портреты прототипов помогают представить себе жизнь героев. Помогают и новые рисунки Анны Лихтикман – перед нами предстают практически все герои книги: сама Сашенька, её родители, кухарка Юзефа, гувернантка-француженка Поль, подружка Юлька, Андрей-мороженщик, укротительница зверей Ирма.
Конечно, больше всего мне хочется, чтобы с комментариями вышла уже и вторая книга трилогии «В рассветный час». Там наверняка будет подробно объяснено, почему Сашенькин брат Сенечка, которому мама говорила: «Губернатор уже лифчик надел. Он уже и штанишки к лифчику пристегивает, а ты всё копаешься!», никак не мог видеть в окно этого самого губернатора (а заодно и объяснено, что это за лифчик такой).
Переизданиями замечательных книг, опубликованных в советское время, с новыми, подробными комментариями уже достаточно давно занимается Илья Бернштейн и его Издательский проект «А и Б», но подчас комментировать нужно и новые книги – особенно если они о старом. Я уже писала о книге Ольги Громовой «Сахарный ребёнок: история девочки из прошлого века, рассказанная Стеллой Нудольской», но это новое издание (КомпасГид, 2018), заслуживает отдельного упоминания. Оно тоже предназначено сразу двум типам читателей – любопытным детям и вдумчивым взрослым – и тоже снабжено комментарием, объясняющим, как это было на самом деле. «Сахарный ребёнок» написан от первого лица, но не участником событий, самой Стеллой Нудольской (Стеллой Дубровой), а Ольгой Громовой, которая записала эпизод за эпизодом рассказ о детстве и обработала записи самой Стеллы. История девочки Эли, после ареста отца попавшей вместе с мамой в лагерь ЧСИР (членов семей изменников Родины), а потом в ссылку в Киргизию, начинается в книге в 1937 году, и снова проходят годы прежде, чем рассказ о её жизни сможет стать достоянием читателя. «Сахарный ребенок» был издан в первый раз в 2014 году и четыре года спустя переиздан (в восьмой раз) с подробными комментариями. У этого издания есть подзаголовок – «Люди. События. Факты», и события эти слагаются из арестов, лагерей, принудительного труда, ссылки, войны, эвакуации и множества других несправедливостей, выпавших на долю Эли и её современников – детей и взрослых. Факты говорят сами за себя – вот так обращались с людьми (с детьми) в лагере, вот такие песни пели в то время, вот так возникла идея Дня заключённого (замечательная история), вот такая была судьба крестьянина-однодворца. Люди – это Эля и её мама, сумевшая в этих чудовищных условиях выжить сама и помочь выжить дочке, няня Поля, соседи-киргизы, дед Савелий и его семья и многие другие добрые люди (злых перечислять не хочется). Помогают представить себе героев книги и чудом уцелевшие фотографии из семейного архива. Это прошлое страны, без знания которого никак не обойтись в современном мире (если мы не хотим повторения истории, а она то и дело стремится себя повторить).
Похоже, пришла пора вспоминать и рассказывать и более молодому поколению – не знаешь и недавнего прошлого, не разберёшься в настоящем. Целая компания писателей, журналистов, психологов и прочих пишущих людей собралась под одной крышей (обложкой), чтобы поведать – кому? подросткам? взрослым? – о жизни в «казённом доме» – на этот раз не в лагере и ссылке, как Стелла, но в больнице, яслях, детском саду и особенно пионерском лагере (все эти места для ребёнка могут оказаться местами заключения, как оказался местом заключения для Сашеньки Яновской её институт: «Я проучилась в этом проклятом институте семь лет, я перенесла в нем много унижений и несправедливостей»).
«Казённый дом и другие детские впечатления» (Время, 2019) – книга не столько для детей, сколько о детях и детстве и тоже написана от первого лица. От множества разных первых лиц: Людмилы Улицкой, Марии Степановой, Линор Горалик, Натальи Ким, Бориса Минаева, всех не перечислишь. Что первое вспоминается – ужас пионерлагерных и детсадовских туалетов, особая атмосфера советских детских больниц, орущие воспиталки и нянечки, коричневая подливка, тихий час, продлёнка, детские страшилки (о, эта красная рука!) и прочие способы сделать жизнь ребёнка, оторванного от дома (хотя бы временно) совершенно непереносимой. Детская потребность в одиночестве с трудом уживается с необходимостью постоянно быть «на людях». Впрочем, те дети, которых в детсад не отдавали, в пионерлагерь не посылали, могли, как в рассказике Льва Рубинштейна, смертельно завидовать даже пребыванию приятеля в туберкулёзном санатории – вот она, мечта о свободе: «Как же меня, мальчика, выросшего в тепле и в том уюте, который оказался доступен, влекла всякая бездомность! Как привлекало сиротство! Как же хотелось оказаться вдруг в том же самом интернате, пусть даже и с туберкулёзом! Как же хотелось, подобно Геку Финну, плыть куда глаза глядят на плоту по широкой реке».
Об относительно позднесоветском детстве и новая книга Марины Аромштам «Белый верх – тёмный низ» (Новое литературное обозрение, 2018). В этом детстве ещё не исчез тот самый пресловутый лифчик, к которому пристегиваются уже не штанишки, но вечно сползающие чулочки – в этом детстве колготок ещё не изобрели. Трудно не согласиться с Мариной: «Тому, кто их изобрел, надо поставить памятник». В книге звучит откровенный голос рассказчицы – каково это было расти в то время, когда все были октябрятами и пионерами, когда вместо ботинок и резиновых сапог носили валенки с галошами – вечно теряющиеся галоши, примета времени, того времени, в котором «никак нельзя идти против коллектива». А главное, что интересует автора, – что этот коллектив делал с нами, его маленькими винтиками и шпунтиками.
Все эти книги объединяет отсутствие ностальгии по детству, по тому времени, когда «трава была зеленее, а небо выше». Авторы этих книг пытаются рассказать – детям и взрослым – о том, как трудно быть ребёнком, и как это не так уж слишком сильно зависит от времени и политической ситуации, хотя когда политическая ситуации серьёзно ухудшается – быть ребенком почти непереносимо.
